Яков Миркин: Владимир Короленко - универсальный человек трех культур, не раз писал о соединении человечества
Кто он еще? Человек с врожденным инстинктом защиты невинного - любой крови, языка и веры. По всей стране. "Мне случалось защищать мужиков-вотяков в Вятской губернии, русских мужиков в Саратовской, сорочинских украинцев в Полтавской... Вотяк, черемис, еврей, великоросс, украинец - для меня были одинаково притесняемыми людьми".
Русские. В 1918 г. в Полтаве, под гетманом, при немцах, Короленко публично осудил истязания невинных - русских и евреев. "Граждане офицеры и солдаты украинской армии! Лестно ли для вас такое прославление украинства? Я уверен, что краска негодования и стыда покрывает при этом и ваши лица". В ответ "письменные угрозы расправы" и "смертные приговоры".
Хлеба и надежды! В голодную весну 1892 г. Короленко кружил по Поволжью, доказывая, что помощи "сверху" крайне недостаточно. "Как жалки показались мне наши благодеяния, случайные, разрозненные, между тем как огромная мужицкая Русь требует постоянной дружной и напряженной работы вверху и внизу".
Украинцы. Короленко лично расследовал трагедию в Сорочинцах - карательную экспедицию 1905 г. против крестьян. Нашел виновных, опозорил на всю Россию. Именно он публично защитил украинский язык в истории 1903 г. об открытии в Полтаве памятника поэту Котляревскому, когда запретили зачитывать поздравительные адреса на украинском языке. "Русский язык, наша богатая и прекрасная литература, - неужели они требуют подавления родственного языка?!"
Удмурты (вотяки). Короленко спас целый народ! Знаменитое "Мултанское жертвоприношение". В 1895-1896 гг. он доказал фальсификацию дела, добился полного оправдания после двух уже вынесенных обвинительных приговоров. Ибо иное значило, что "в европейской России, среди чисто земледельческого вотского населения, живущего бок о бок с русскими одною и тою же жизнью... исповедующего ту же христианскую религию, существует культ каннибальских жертвоприношений".
Евреи. Короленко, приехав в Кишинев сразу после погрома 1903 г., собрал свидетельства и дал почти будничное описание механизма погрома - действий толпы и властей. От его очерка хочется плакать и кричать ("Дом N 13"). Человек за человеком, семья за семьей, этаж за этажом - он рассказал, что именно происходило: кто, кого и как убивал и мучил, час за часом, чеканным русским языком писателя-реалиста.
Короленко публично месяцами разбирал дело Бейлиса (1911-1913) как фальсификацию. "Русские и евреи сливаются в общей радости", - так он написал в момент оправдательного приговора.
Слиться в общей радости, в чести, справедливости. Быть вместе. Праведник мира. Человек, любивший людей, кем бы они ни были. Именно он открыл кампанию против смертной казни в 1900-х, успев спасти нескольких невинных. В самых простых словах, с реализмом, от которого умирает сердце, он рассказал публично, как приговаривают ни за что, как постыдно и буднично проходит казнь и как много гибнет невинных. "Бытовое явление" - многостраничная, неслыханная по воздействию статья Короленко 1910 г. о смертной казни.
В 1918-1921 гг. в Полтаве именно Короленко, пользуясь всеобщим уважением и любовью, стал заступником, последней надеждой перед расстрелами, пытками и погромами при любой власти. Кто бы ни пришел в Полтаву - немцы и гайдамаки (1918), петлюровцы (1918), красные (1919), деникинцы (1919), снова красные (1920) - он занимался одним и тем же: шел к ним, шел туда, где бессудно пытали и расстреливали, шел в контрразведку, ЧК, шел в отели, ставшие пыточными камерами, и взывал к милосердию. Спасал тех, кого еще можно было спасти.
Три "национализма" заявляли "право на владение моей беззащитной душой, с обязанностью кого-нибудь ненавидеть и преследовать". Вместо этого - триединство. Русский, поляк, украинец. Три культуры, три родственности, три одновременных бытия.
Как бы он мог ненавидеть! Родился в Житомире, рос в Ровно, из студентов (Москва и Петербург) был выслан в Кронштадт (1876), затем в Вятскую губернию (1879). Дальше - пересыльные тюрьмы в Вышнем Волочке и Томске (1880). "Диктатура сердца" Лорис-Меликова вернула его в европейскую Россию, Пермь (1880-1881). Отказ от личной присяги Александру III - снова тюрьма в Томске и ссылка в Якутию (1881-1885). Зимой до минус 50-60.
Все это без суда, в административном порядке. Без суда! Как раз, чтобы сгинуть где-нибудь бесследно в тысячемильном пространстве.
Но вместо ненависти доброта и наблюдательность. Сапожник, чертежник, землепашец, табельщик, письмоводитель, учитель. Очень любил ходить по людям, по семьям. Записать их речь, дать их портреты. 10 лет блужданий по Поволжью (1885-1895), 5 лет редакторства в Петербурге и 20 лет - в своем гнезде, в Полтаве, чтобы думать и писать.
Из этого родилась великая проза. Тысячи людей живут в ней. Чистейший русский язык, приправленный местными наречиями. Бытописание, но внутри - яркость, жизнь. Земля - мистическая, огромная. Величайший "Парадокс", написанный за день. "Сон Макара", "Без языка", "Братья Мандель", "Слепой музыкант", "Марусина заимка", "В дурном обществе", "За иконой", десятки очерков. И еще - "История моего современника", от нее нельзя оторваться.
Еще раз вспомним: первым, родным, был польский язык. Был украинский. Были татарский, якутский, десятки местных говоров. Были гимназические языки. И русский как язык особый, "теплой и сильной волны". "Меня вдруг охватило особое ощущение, теплой и сильной волной прилившее к сердцу, ощущение глубокой нежности и любви ко всем этим людям, ко всей деревне с растрепанными под снегом крышами, ко всей этой северной бедной природе, с ее белыми полями и темными лесами, с сумрачным холодом зимы с затаенной думой ее необъятных просторов".
Его очень любили. Его семью в голодные годы подкармливал весь город. Он был неустрашим. Даже под присланными "смертными приговорами" ходил невооруженным. Когда умирал в Полтаве в 1921 г., к нему шел поток подношений - кто чем мог, кто хлеб, кто ампулу камфары, а на пакетах - "Нашему защитнику", "Другу несчастных", "Только поправляйтесь".
"Он - за нас". Он и был за всех, за нас любых кровей, любых культур, любых слогов, но за нас, живущих вместе, не разобщенных. Полтава прощалась с ним три дня. "Никто не направлял движения непрерывного людского потока. Но тишина и порядок не нарушались".
Не нарушим и мы тишины. Будем за нас, за тех, кто соединен человечностью. За тех, кто столетиями жил вместе, рядом на огромном пространстве. За тех, у кого общий язык - рациональность, гуманизм, честность. И когда у Короленко искривленный, искореженный человек говорит: "Человек создан для счастья, как птица для полета" ("Парадокс"), это о нас с вами. Да, искорежены, да, разделены, да, измучены - но созданы для счастья, общего для всех. Для тишины, для нормальности, для спокойной жизни наших семей на пространстве, которое соединено дорогами, а не стенами.
