Ты просто берешь ее книгу и пропадаешь: писательница Донна Тартт
В мире, где серии книг стали обязательным порядком вещей, а одиночные романы стали редкостью, сегодня в сети появилась информация о человеке, который с помощью нейросетей создал и опубликовал 82 000 книг. Если представить гипотетическую ситуацию, что на Земле остались только книги Тартт и этого деятеля, я предпочла бы читать книги Тартт по кругу. Я уверена, вы со мной согласитесь. Просто берешь ее книгу и полностью погружаешься. Говорят, что о хороших писателях "Как своими глазами увидел/а то, о чём он/а написал/а". Так вот, Тартт работает не только со зрением, но и с более древней сигнальной системой, которую ощущаешь буквально кожей - с тактильностью. "Маленький друг" был моим первым опытом. Он меня удивил, потряс, ошеломил своим содержанием.
Сцена со змеиной охотой в районе новостроек особенно запомнилась. Нерадивые строители уничтожили местные деревья и кусты, верхний слой почвы быстро выветрился, а вода на суглинках после каждого дождя превратила пространство между домами в болото, где очень быстро развелись змеи - это вызывает отвращение. В книге содержится множество впечатлений о змеях. Например, корзины, наполненные свернувшимися клубками существ. Или змеи, разлегшиеся по комнате. Или ситуация, где змеи были сброшены с моста в автомобиль старушки. Но не все страшное в книге связано со змеями. Ужасное давление, когда Хэрриет осознала, что ее узнали в похоронном бюро. И сцена преследования по огородам с прятками в гараже. Даже финал водяного резервуара не так жуток, как некоторые другие моменты. Но неожиданно главное впечатление от романа вызывает сцена из сна девочки, где ей пришлось испытать себя как Гудини, вырываясь из куска льда. Даже небольшой, всего на пару страниц эпизод остается живым и сегодня, спустя десятки лет. Голубоватая прозрачность льда, сердцебиение и особый шум, напоминающий звук морской раковины, а над всем этим лежит пронизывающий до костей холод, словно усиленный вынужденной неподвижностью.
Сразу за «Маленьким другом» — «Тайная история». А могло быть иначе? И впечатлений море. На всех уровнях. Но самое яркое — Ричард, замерзающий насмерть во время рождественских каникул. В этом что-то впрямь инфернальное. Случилось как-то летом вспомнить ту часть романа и явственно услышала журчание ручья, над которым «висела» его мансарда, увидела маленький сугробик, что наметало к утру на полу. Газеты, ими пытаешься утеплиться, прокладывая под одеждой. И зуб на зуб не попадает. Это в летнюю жару.
«Щегол». Самое начало. И уже в прологе снова холод. Повзрослевший герой переживает одинокую зиму в рождественском (опять неуютное Рождество!) Амстердаме, вспоминая трагичные события своего отрочества. Гостиничный номер, явно не из бедных, и по всему должно ему быть комфортно в респектабельной европейской столице. А вот поди ж ты. И маешься ознобом, назойливым, как зубная боль, и таким же неизбывным. И задаешься вопросом: отчего писательнице так удается холод?
Ответ приходит скоро. Дальше описание взрыва в музее. Строгая стройность чопорных залов, обращенная в дымящиеся груды обломков, припорошенных известковой пылью. Тактильность неприятных на ощупь, шороховатых, острых, норовящих поранить предметов. Давление, которое они создают даже в состоянии неустойчивого временного равновесия. Тяжелый страх, что в любую следующую минуту незначительный привходящий фактор нарушит его, и всё это придавит уже насмерть. Астролог бы сказал, что это все Сатурн. Весь ассоциативный ряд его. Холод, одиночество, страх, боль, давление. Донна Тартт очень сатурнианская писательница: 23 декабря — самое начало Козерога, который под покровительством этой планеты. А еще Сатурн — это медлительность, отсрочки и задержки. Возможно, еще и потому она очень медленно пишет. Но написанное ею — совершенство. Сатурн — еще и тщательная шлифовка. Ах да-да, змея — самое сатурнианское из животных.
Еще одна особенность ее прозы в холодной отстраненности, в пренебрежении родительскими обязанностями, которые так или иначе проявляют герои писательницы. В «Маленьком друге» у семи нянек дитя без глаза, и в «Тайной истории» — там все без исключения родители ведут себя как эльфийские подменыши. Не дети, я не оговорилась, именно взрослые. Даже Джулиан, которому судьба делегировала роль символического родителя своей группы, не устоит перед соблазном предать детей в момент, когда нужнее всего им. Фразу Экзюпери об ответственности за прирученных смылили уже до обмылка. А мир, между тем, захлебывается слезами тридцати-сорокалетних, которым сплошь достались родители, не желающие нести ответственность за приведенных в него. Дети в книгах Тартт сами по себе, и каждый из них Марсианин Бредбери. Проступают, сквозят через них, черты одного, другого, третьего персонажей. Том Джонс, Гек Финн, Пип и крошка Нелл, и Мальчик-Звезда, и Маленький Принц. И все ненужные подростки Капоте, и «Ловец во ржи» Сэлинджера, и Джейк Сойер из кингова «Талисмана».
Десятки лиц одинокого неприкаянного сиротского детства. С редкой добротой незнакомцев и вселенским холодом всё остальное время. И несвобода, пленение. Маленький щегол, обманчиво свободный на своей жердочке, не обрамленной прутьями клетки — всё же пленник. Как в плену картина, служащая залогом в манипуляциях наркодельцов. Как в плену — маленький ее похититель. Множественном: у людей и обстоятельств, сопутствующих сиротству, вначале; пристрастия глушить боль наркотиками после; чувства вины — той самой змеиной каморы — всё время. В английской литературе богатая метафорическая традиция связана с плененными птицами. «Сентиментальное путешествие» Лоренса Стерна с жалобой скворца. После у Джейн Остен в «Мэнсфилд-Парке» множественные упоминания этого фрагмента и отсылки к положению героини. «Холодный дом» Диккенса и птички в клетках у мисс Флайт с говорящими именами Юность, Радость, Счастье. Тартт естественно продолжает традицию, расширяя метафору до пределов невероятных, превращая в каплю, отражающую океан. И оставляет нам золотой ключик от комнаты, в которой пустая жердочка да расклепанная цепь.
Подлинно великие книги отмыкают клетки, подбирая золотой ключик к самым глубоким тайникам твоего сердца, которые прячешь от самого себя, пугаясь того, что можешь там увидеть. И показывают: бояться нечего, ты хорош, какой есть. А если случилось в жизни так, так и так — значит нужно было пройти через это. Чтобы стать сильнее. Чтобы обрести целостность и не растерять ее после. Ну и еще потому что люди не властны над некоторыми событиями.
