Сын Стивена Кинга Джо Хилл пишет не менее интересные, мрачные и даже глубокие произведения чем отец

Старшему сыну великого и (ужасного) прекрасного Стивена Кинга Джо Хиллу исполняется 51. Автор сдержанной, элегантной, темной прозы. Не черной, скорее глубоко сумрачной. Довольно циничной. Без мощи, глубины, гуманизма, немыслимого обаяния отцовской прозы и практически без юмора, которым тот умеет разрядить самые напряженные ситуации. Где Стивен Кинг Солнце, там Джо Хилл — Луна, вернее месяц, ночное светило, ближе к Нилу Гейману в его лучшую пору. Поздравляем человека, сумевшего не потеряться в тени гениального отца, и рассказываем о его книгах. (Внимание, в тексте возможны спойлеры!)

«Коробка в форме сердца» (Heart-shaped box, 2007)

Известный рок-музыкант пристрастен к коллекционированию разного рода мрачных эзотерических артефактов. Как-то с интернет-аукциона он покупает костюм умершего человека, якобы содержащий внутри себя его призрак. Смешно? Погодите веселиться, с этого часа всем будет не до смеха. Пятидесяти-с-хорошим-хвостиком-летний Джуд живет с девушкой Мерибет, которую сам он никогда по имени не называет, а зовет Джорджией, правильно — по названию штата, откуда она родом. Причуда гения: девок много, а я такой один. Предыдущая была Флорида. Так-то она Анна, но, см. выше. Ах да, Анна покончила с собой немного времени спустя после расставания с Джудом, но она была слегка не в своем уме. И если кому интересно, купленный костюм, присланный в черной коробке в форме сердца, при жизни принадлежал отчиму Анны (который эзотерикой тоже весьма не брезговал). Джуду, Джорджии, а с ними и читателю в ближайшее время скучно не будет. А как будет? Страшно. И горько. И стыдно. Энергичная проза с напряженным внутренним динамизмом и яркой осязаемостью образов. А идея? Много идей. Например о том, что когда идешь своим путем, то, как правило, добиваешься значительного успеха. Но при этом удивительно большое количество людей стремится объяснить тебе, чем, по их мнению, следует тебе заниматься. Хотя в идеале они предпочли бы, чтобы ты вовсе сдох. Что, так мрачно? В целом да, но главное здесь не мраки, а... да вы почитайте.

«Рога» (Horn, 2010)

Речь не об украшении обманутого любовника. Здесь другое: дикое и лежащее за пределами обыденной логики. Одним непрекрасным утром у Игнатия Перриша выросли рога. Ну да, не то чтобы совсем без предпосылок: предыдущую ночь он провел скверно — это была годовщина смерти его девушки. Иг отправился на место, где она была найдена убитой, нашел там венок из пластиковых цветов и пластиковое же желтое распятие — должно быть его водрузила мать Мэррин. В общем, он безобразно напился и кричал Тому, Кто на распятии: «Ты здесь, а где она?

Почему, если ты такой всемогущий, добрый и справедливый, ты ничем не помог ей? Как допустил?» А потом сорвал крест, топтал ногами, после еще помочился на него. Наутро в уборной взглянул в зеркало и обнаружил на своей голове рожки. Небольшие, но чертовски заметные. А когда решил поделиться открытием с нынешней своей девушкой, услышал в ответ: «Слышь, Иг, мне тоже несладко, нам всем с похмелья бывает хреново, но единственное, чего я сейчас хочу — это сожрать упаковку пончиков, как свинья, ртом без помощи рук». А потом Гленна поднимает глаза, видит рога и продолжает: «Знаешь, ты вчера смылся, неизвестно куда, я отправилась искать. А встретила своего бывшего, Ли Турно. И знаешь, я отсосала у него прямо на стоянке». Это только начало, потому что все, встреченные Иггом, будут рассказывать ему свои постыдные тайны, не слишком удивляясь рогам, но словно бы получая от них импульс откровенности. «Рога как катализатор исповедальности» — так он мог бы озаглавить реферат, имея желание написать таковой. Однако так ли нам хочется узнать чьи-то омерзительные тайны?

В особенности если львиная их доля касается нас? В городке Гидеон все знакомы со всеми и большая часть обывателей убеждена — это именно Иг изнасиловал и убил Мэррин, тем более, что железного алиби у парня нет. А почему на свободе? Так ведь у них, богачей, рука руку моет. Да, папа Перриш в прошлом удачно засветился как рок-звезда и до сих пор еще участвует в сборных концертах монстров рока, имеет вес в этих кругах, а по меркам заштатного Гидеона почти Рокфеллер. Представьте, что чувствует человек, который приходит в храм за утешением и слышит от священника: «Пойди домой и повесься, мы каждый день молимся об этом». А в родительском доме: доселе убежденный, что весь мир может ополчиться против него — родители не поверят в виновность. Так вот, дома бабушка, мама и отец по очереди скажут ему, что считают убийцей, стыдятся, и лучше бы его вовсе не было. А старший брат сделает признание, которое взорвет мир, разнесет на миллиард осколков, каждый острее бритвы, но тут лучше бы почитать, чем в пересказе.

«Страна Рождества» (NOS4A2, 2013)

«Питер Пэн» вывернутый наизнанку или доведенный до абсурда (или то и другое сразу): о родителях, любящих своих детей, но иногда остро осознающих, сколь многим им пришлось пожертвовать ради семьи; о благополучных детях, которые иногда начинают ненавидеть своих родителей; о том, как легко невинное желание оставаться в Стране Вечного Детства, не сдерживаемое обязанностями и обязательствами, трансформируется в монструозные поступки; а в некоторых случаях порождает чудовищную реальность. Во многом "NOS4R2" — так в оригинале, а читала я по-английски и первоначальное значение слова — «немертвые», зашифрованное в ребусе, который Мэнкс делает номерным знаком своего кошмарного авто, перекликается с «Доктором сном» Кинга и «Простыми смертными» Митчелла, хотя Хилл идет дальше. Его дети, похищенные «узлами», не исчезают, но продолжают посмертное существование в виде злобных эльфов зимней вьюги, тотемов антирождества.

«Пожарный» (The Fireman 2016)

В мире «Пожарного» всё очень скверно: взамен четырех апокалиптических всадников пришел один — dragonskale (драконья чешуя). Болезнь, переносимая не вирусом, но спорами — грибок, передается при тактильном контакте с зараженным или вещами, которыми он пользовался. Инкубационный период до восьми недель, после на коже конечностей проступают прихотливо изогнутые линии, красивые абстрактные рисунки, похожие на многоцветные тату. После человек начинает дымиться — из всех физиологических отверстий струйки дыма, всё заканчивается спонтанным самовозгоранием.

Молодая женщина Харпер — медсестра-доброволец. Она окончила специальные курсы, чтобы бороться с эпидемией — медперсонала стало категорически не хватать. Кто заразился в первые дни болячки, когда еще не знали способов предохраняться (костюм химзащиты), кто благоразумно уволился — группа риска. Наша героиня работает в отделении dragonskale по велению сердца, передний край борьбы, а риски можно свести на нет, если пользоваться всеми мерами предосторожности. И она такая, знаете, Мэри Поппинс. У нас своя культовая Мэри — Андрейченко, а у американцев своя — тоже очень симпатичная и она поет песенку про A Spoon Full of Sugar — ложку сахара. Это целая философия: любую скучную работу можно сделать вдвое быстрее, да еще и получить от нее удовольствие, если добавить элемент игры. Просто добавь ложку сахара, и любое горькое лекарство не покажется таким уж противным. И вот Харпер работает в своем госпитале посреди рушащегося мира и встречает замечательного парня Джейкоба, который любит ее, а она его. И они женятся, и он говорит ей замечательные слова о том, что много с кем можно лечь в постель, но тех, с кем хочется проснуться рядом и просыпаться из года в год — таких почти нет. А они встретились. Ура! И всё идет хорошо, пока у Джейкоба не возникает подозрение, что он заражен (знаете этот психоз, когда при слове «вши» все начинают почесывать голову?), а Харпер не выставляет его из дома на карантин. Потому что это совпадает по времени с новостью о ее долгожданной беременности. А дальше всё пойдет совсем-совсем не так, как ожидалось, и никакая ложка сахара не подсластит горечь пилюли, которую судьба выпишет героине. Ее и тонны сахара не сделают вкуснее. И терриконы.

Горькая книга, полная неожиданных сюжетных поворотов. Высочайшая степень психологической достоверности. Он умничка — Джо Хилл, и он не боится ткнуть палкой в осиное гнездо, на сей раз даже не одно, здесь их будет три: мир, ополчившийся на часть себя, вся вина которой в том, что заразились; изолят по типу секты; грандиозная лицемерная афера правительства — заговор, приводящий на память не то «Шоу Трумена», не то пелевинского «Смотрителя». Но главное — счастье возможно и в аду — просто добавь ложку сахара. Джо Хилл умеет, оставаясь в рамках мистического триллера, смотреть на вещи холодно, взвешенно, светски. Не приближаться к герою вплотную, не вызывать в отношении него той невыносимой острой сокрушающей жалости, какая пластает душу читателя. И всё с той же отстраненностью раз за разом проводить его путем темным путем не к свету — света он не заслужил. Он заслужил покой. К покою.