Об уникальном стиле Платонова и его влиянии в мировую литературу
Платонов — известный российский и советский писатель, чей стиль письма и жизненный путь выделяются в мировой литературе. Его подлинная фамилия Климентов. Литературный псевдоним он взял из имени отца, Платона Фирсовича, машиниста паровоза и слесаря железнодорожных мастерских в Воронеже, которого он впоследствии назвал своим сыном.
С детства Андрей был увлечен механикой и в более позднем возрасте сам определил себя как "человек техники". Особую привязанность он испытывал к паровозам, что отразилось во всем его творчестве. В его произведениях часто как люди, так и машины описывались как живые существа.
Ранние годы детства у Платонова были нелегкими. Он начал работать в 14 лет, чтобы поддержать семью из 11 детей в небогатой семье. Начиная с работы помощника переписчика и помощника машиниста на железной дороге, в последствии он стал литейщиком на трубном заводе и слесарем, следуя за отцом.
В период революции Платонов стал журналистом, совмещая работу на железной дороге и учебу в техническом институте, а затем в филологическом факультете. Он считал себя пролетарием и с восторгом принял революцию как шанс для страны и человечества.
Участвуя в Гражданской войне в рядах Красной армии, он был стрелком ЧОН и работал военным корреспондентом для журнала "Железный путь". Во время Великой Отечественной войны он также успешно работал как военный корреспондент.
Платонов (уже известный в литературной среде) женился на юной студентке филологического факультета — простой учительнице русского и литературы Марии Кашинцевой. Они прожили вместе больше 20 лет, не регистрируя отношений. Она работала литсекретарём мужа, родила ему сына и после смерти писателя стала «литературным душеприказчиком», публикуя его тексты и распоряжаясь творческим наследием.
В начале 20‑х годов Платонову было дважды присвоено почетное звание Героя Труда — в то время это было эквивалентно грамоте за трудовые успехи. Время от времени печтались его рассказы и повести, но лучшие произведения писателя — роман «Чевенгур» и повесть «Котлован» — были опубликованы только после его смерти. В них Платонов создал вымышленную вселенную суровых, грубых и немного наивных рабочих, которые упорно складывают из чего придется лучший мир, где человека труда ждет, наконец, всеобщее счастье.
Платонов во многом остался в литературе благодаря тому, что выработал узнаваемый уникальный стиль. Его особенностью было широкое применение приёма отстранения (в терминологии Виктора Шкловского) — выведение читателя из состояния «автоматизма восприятия». Писатель делал это с помощью ряда чисто языковых средств.
Например, он использовал множество синтаксически неправильных конструкций: «Думаешь в голову», «ответил... из своего высохшего рта», «узнал желанье жить в эту разгороженную даль».
Там, где можно было использовать конкретное слово, писатель любил применять обобщенное. Например, «Природа», «пространство», «погода» вместо конкретных пейзажных описаний. «Прушевский осмотрел пустой район близлежащей природы», «старое дерево росло... среди светлой погоды».
Любил Платонов и избыточности‑плеоназмы: «Вощев... отворил дверь в пространство», «его тело отощало внутри одежды», «Что ж ты сегодня себе губки во рту не помазала?».
За счет этих (и некоторых других) вроде бы несложных приёмов любой текст писателя становился запоминающимся и интересным, но не самым простым для чтения. Если заменить в текстах Платонова слова на общепринятые (сделать это несложно), то это будет уже не Платонов, и текст заметно потеряет свое смысловое значение.
Одним из специальных эффектов, которого Платонов вольно и невольно добивался применением своего особого языка, стал эффект ощущение иронии. Ирония не покидает страницы его произведений даже когда там рассказывается о совершенно не смешных вещах.
Кстати, именно на этой особенности пламенный коммунист Платонов и погорел. Однажды Иосиф Виссарионович Сталин прочитал только что вышедшую повесть Платонова «Впрок». В ней иронически были описаны реалии первых лет коллективизации.
Вождю категорически не понравился «тарабарский» язык и «балагурство», а также сатирическое изображение писателем лидеров колхозного движения. Трудно сказать, в какой мере стёбный подтекст был заложен Платоновым сознательно и в какой оказался случайным (известно, что сам писатель эту повесть хорошей не считал), но именно с этого момента начался длительный период травли Платонова в советской прессе.
Платонов не угодил в тюрьму или в расстрельные списки лишь благодаря заступничеству друзей, среди которых числились Горький (которому Сталин в итоге поручил «перевоспитание» Платонова) и Шолохов. Кстати, позднее автор «Тихого Дона» выручил и сына своего друга, которому по ложному обвинению дали 10 лет лагерей. Фактически отсидел юноша всего два года, однако этого хватило, чтобы заболеть туберкулезом и впоследствии умереть. Ухаживая за сыном, заразился и Андрей Платонович, что также в итоге привело его к смерти через восемь лет.
Недоброжелатели Шолохова среди прочего распространяли слухи, что Платонов писал за него так и оставшийся незаконченным роман «Они сражались за родину». Поводом стала остановка работы над романом после ухода из жизни Андрея Платоновича. Кстати, свою недописанную рукопись Шолохов незадолго перед смертью сжёг.
Иосиф Бродский в своём эссе «Катастрофы в воздухе» упоминает Платонова в одном ряду с Джеймсом Джойсом (и это не удивительно, если учесть языковые эксперименты писателя), Робертом Музилем и Францем Кафкой. Также нобелевский лауреат сравнивает его с Достоевским.
