О книгах, спасающих душу: рекомендуют писатели
Известные авторы, чьими романами мы зачитываемся, и редакторы, работающие над этими текстами. Что читают люди, такие как Шамиль Идиатуллин, Сергей Шаргунов, Евгения Некрасова и лауреатка премии "Ясная Поляна" Александра Николаенко? Мы спросили их о самых ценных для них книгах - по мнению тех, кто сегодня пишет современную литературу.
Флориан Иллиес, "Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства"
"В прошлом году я потеряла вкус к чтению, и это было для меня настоящей катастрофой. Мне понадобилось два месяца, чтобы найти ту книгу, которая вернула мне интерес к литературе. И этой книгой стал "Любовь в эпоху ненависти" Флориана Иллиеса. Этот текст помог мне пересмотреть мир и изменить свое представление о реальности".
Ольга Славникова, "Легкая голова"
"До того, как я стала автором в 'Редакции Елены Шубиной', я любила читать жанровую литературу и писала много фантастики. У меня было предубеждение, что серьезная литература и развлечение несовместимы. Но когда я прочитала книгу Ольги Славниковой, меня поразило, как ее произведение легко и гармонично сочетает в себе динамику, интересный сюжет и одновременно плотный язык".
Владислав Крапивин, "Колыбельная для брата"
"В детстве я часто болел и проводил много времени в больнице. Именно там я научился читать, и я читал очень много - ведь компьютеров тогда еще не было, а телевизор был один на весь этаж. В это время я прочитал повесть "Колыбельная для брата" от Владислава Крапивина. Оказалось, что это книга исключительно о мне: советская школа, современность, главный герой - такой, каким я хотел быть. Он, как и я, иногда рыдал, не очень хорошо сражался и был непонятен окружающим".
Александр Волков, «Урфин Джюс и его деревянные солдаты»
«Благодаря книге “Урфин Джюс и его деревянные солдаты” я, можно сказать, стал писателем. Когда в детстве я ее прочитал, то понял, что мне не хватает продолжения. Мне хотелось продолжения, но его не было – книги Волкова были страшно дефицитными и их нельзя было купить в моем маленьком городе под Красноярском. И я в свои шесть лет стал писать продолжение сам.
Владислав Крапивин, «Застава на якорном поле»
Книга Крапивина “Застава на якорном поле” заставила меня почувствовать, что литература может быть историей, которая берет тебя за душу, хватает за сердце и никогда больше не отпускает. И с этого момента я ищу тот самый секретный ингредиент, который Владислав Крапивин когда-то для меня открыл».
Надежда Тэффи, «Моя летопись. Воспоминания»
«Очень смело, жестко и внезапно смешно. Человек, который все понимает, посреди абсурда происходящего пытается сохранить здравый рассудок. Но он бежит от волны истории, и, как бы быстро он ни бежал, эта волна все равно накроет его – так работает история, и человек в ней несоизмеримо маленький. А у Тэффи это выглядит так: ты бежишь, понимаешь, что за тобой что-то гонится и скоро конец, скоро тебя накроет, но параллельно еще пытаешься причесаться, почистить зубы, пожить свою жизнь...»
Гвен Э. Кирби, «Что увидела Кассандра»
«Феликс Сандалов из издательства Individuum попросил написать блерб на сборник короткой прозы американской писательницы Гвен Э. Кирби “Что увидела Кассандра”. Нельзя сказать, что это сборник феминистский или юмористический. Это просто ирония – главным образом над самим собой, которая нам так необходима, чтобы стало легче».
Маркус Кнудсен, «Вернись в свою овчарню, Самсон»
«Лет 15 назад я путешествовал по Южной Америке, и в Колумбии меня взяли в заложники. Требовали выкуп, но мои родственники, разумеется, дать его не могли. Все должно было закончиться довольно быстро: меня поставили перед стенкой. Я курил, как Гумилев, потушил сигарету и скомандовал расчету “пли”. Все восемь пуль попали в одно и то же место на моей груди, и там была спрятана книга Маркуса Кнудсена...
Если честно, никакая книга никогда меня не спасала и Маркуса Кнудсена я придумал семь минут назад. Но мне кажется, что литература в целом никого не может спасти, при том что ее цель как раз в этом и заключается – спасти если не весь мир, то хотя бы одного человека».
Александр Кукаркин, «По ту сторону расцвета»
«Эта книга разворачивает широкую панораму духовной жизни буржуазного общества, протекающей под сенью монополии. Показывает контраст между реальностью капиталистической действительности и извращенным представлением о ней, которое культивируется буржуазной пропагандой. Когда я купил эту книгу, вокруг нашей страны был железный занавес, больше нравственный, чем физический. И любые проявления свободы, с которыми мы тогда познакомились, казались неправильными, хотя именно свобода – то, к чему должно стремиться любое творчество».
Аркадий и Борис Стругацкие, «Обитаемый остров»
«Спасла ли меня эта книга – большой вопрос. Скорее, завлекла в какую-то ловушку, в которой я нахожусь до сих пор. Хотя ловушка – такое неудобное слово, некрасивое. В общем, я прочел эту книгу в тринадцать лет и тогда же решил стать писателем. А спустя каких-нибудь полвека вышел мой первый роман, так что мечты сбываются».
Юрий Казаков, «Долгие крики»
«Что такое Казаков и в чем его надломленность? Во всех его рассказах присутствует не только удивительная прозрачность языка, но и точное описание жизни. Это магия, когда сделано столь искусно, что литература воспринимается как настоящая жизнь. Я чувствую в его рассказах эпический замах, недосказанность, недолюбленность, запрограммированность на трагизм непрожитой жизни».
Лев Толстой, «Анна Каренина»
«1986 год. Я закончил школу и поступил на журфак МГУ. Жил в городе Электросталь – час с небольшим на электричке до Курского вокзала. После занятий мне нужно было успеть на последнюю электричку домой. В то время нам задали перечитать “Анну Каренину”. Шла зима, минус 33. Еду домой, мороз даже в вагоне. Раскрыл книгу и попал на момент, когда Левин косит траву. В вагоне холодно, пар идет изо рта. Но я и не заметил, как приехал, – книга спасла меня от этого лютого холода».
Евгений Чижов, «Собиратель рая»
«Я прочитала “Собиратель рая” и вынесла из него мысль, что мы все – “собиратели рая”. Кто-то собирает по кусочкам добро. В моей книге “Небесный почтальон Федя Булкин” я собирала добро. А в “Муравьином боге” я противопоставила ему зло. Но я не хотела тем самым сделать что-то плохое – наоборот, я хотела, чтобы какая-то женщина, например, ужаснулась тому, что она похожа на мою героиню. И перестала такой быть».
Энн Ламотт, «Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом»
«В одном из эпизодов Энн Ламотт вспоминает о детстве и о своем брате, который сел делать уроки. Ему нужно было описать всех птиц, которые живут в их районе. Ему отводилось на это три месяца, но он, как настоящий школьник, сел за задание в последний день. И просто был обездвижен этой работой, сидел и плакал среди альбомов, карандашей и непрочитанных книг про птиц. Тогда к нему подошел отец и сказал: “Друг, просто описывай птицу за птицей”. Он стал делать так – и у него начало получаться. Мне кажется, этот простой совет можно дать в сложные времена, когда опускаются руки».
Татьяна Стоянова, «Контур тела»
«Меня проза не спасала никогда. Проза может отвлечь, вдохновить, переключить из одного состояния на другое, но спасти могут только стихи. “Контур тела” Татьяны Стояновой – это та книга, которая может спасти.
Алла Горбунова, «Ваша жестянка сломалась»
И новая книга Аллы Горбуновой “Ваша жестянка сломалась”. Несмотря на то, что это проза и мы позиционируем ее как повесть, мне кажется, что на самом деле это такое большое, очень странное, очень современное и абсолютно гениальное стихотворение».
Иван Бунин, «Темные аллеи»
«На первом курсе филологического факультета студенты читают древнерусскую литературу: летописи, жития, очень специфические повести. И в основном это литература на духовные темы. Залпом перечитав этот курс и “преисполнившись духовно”, я поняла, что теперь мне нужно что-то очень телесное. И цикл рассказов Бунина мне помог. Советую устроить эксперимент: взять, например, житие Аввакума, а после прочитать какой-нибудь рассказ из сборника “Темные аллеи”. И на этом контрасте вы ощутите, насколько Бунин – поэт телесности в самом высоком смысле слова».
