(Не)право: дебютный роман Сергея Лебеденко

Книга писателя, журналиста и юриста Сергея Лебеденко «(не)свобода» вышла в серии «Актуальный роман» и посвящена современному российскому правосудию, ее сюжетообразующая основа — дело Гоголь-центра и Кирилла Серебренникова. Какой показывает автор нашу судебную систему, как она влияет на своих участников и кто диктует правила игры — в рецензии писателя Булата Ханова.

Сегодня серии навроде «Актуального романа» смотрятся как ретроградство, как попытки воскресить вечный 2007. Кажется, само использование таких категорий, как «актуальность», свидетельствует о неотрефлексированной привычке мыслить в границах старых форм, которые тем временем дрожат и распадаются. Никто не скажет, как выглядит формула актуального романа, потому что нет надежных критериев, способных подтвердить истинность такой формулы либо ее опровергнуть. Остается лишь писать на ощупь и доверять себе и своему замыслу в надежде, что затем срифмуется, откликнется, отзовется.

В этом смысле создать что-то существенное и не однодневное проще тем, кто еще не вписался в мейнстрим с его негласным обязательством выпускать по книге в год. Продукт, который больше, чем продукт. «(Не)свобода» Сергея Лебеденко — заявка как раз на такую книгу.

Проницательность текста прослеживается уже в эпиграфе. Там представлены слова Дмитрия Медведева, который в годы написания романа казался списанной в утиль фигурой, а в момент релиза книги взрывал интернет радикальными речами. Автор ставит задачу описать современное российское правосудие: показать симптомы, дать портреты наиболее типичных возбудителей, выявить группу риска (спойлер: все очевидно, туда входит каждый). И это не панорамный взгляд залетной звезды журналистики и не пристальное всматривание в частный эпизод, из которого выводится натянутое обобщение, а полноценное литературное исследование. Многочисленные сюжетные линии тайком, в обход громил, проводят читателя в самые разные кабинеты, а многочисленные истории из юридической практики, раскиданные по тексту как будто невзначай, призваны создавать целостную картину и насыщать пространство убедительными подробностями.

Диагноз — правовой нигилизм в тяжелой форме — Лебеденко прямо не проговаривает, но искусно к нему подводит.

Как известно, право — это воля правящего класса, возведенная в закон и принуждаемая к исполнению государственными механизмами. Особенность современного российского правосудия, по «(Не)свободе», в том, что правящий класс, разбитый на группы по интересам, регулярно попирает свои же законы и бросает посторонние предметы в собственные механизмы, отчего те ржавеют и дают сбой. Судьи, следователи, прокуроры, адвокаты научены тем, что правила игры меняются. Главный страх состоит в том, что ты не успеешь отследить эти изменения, не прочувствуешь конъюнктуру и — опозоришься. Как опозорилась судья Марина, с которой в момент важного заседания слетела мантия, открыв спортивный костюм. Случай вроде бы комичный и ерундовый (не голой же Марина предстала), однако не зря он описан обстоятельно. Оказаться в ответственной обстановке в неподобающем виде — один из ярких кошмаров, преследующих человека на протяжении всей жизни, начиная от детского сада и заканчивая периодом старческой немощи. Явился в школу в домашних шортах и футболке — сон такой же страшный, как и с погребением заживо. Метафора со спортивным костюмом — это нетривиальный способ напомнить, что российская система правосудия воплощает самые травматичные из кошмаров.

Логично, что система эта возмущает не только тех, кого судят, но и тех, кто принимает решения. Следователи жалуются на засилье документации, судьи выгорают, функционеры из центров принятия решений спасаются дорогой выпивкой от гнетущих переживаний. Фундаментальная нехватка доверия вынуждает прибегать к шантажу, причем условно своих шантажируют так же бессердечно, как и политактивистов, покушающихся на режим.

При этом сам режим не имеет ни четкой окраски, ни внятных ориентиров. В книге демонстрируется, что можно быть консерватором-националистом, или тыкаться носом в поисках вымени на большом теле империи, или ностальгировать по Советскому Союзу — все равно твои убеждения будут использоваться субъектами властными и безыдейными, одинаково равнодушными и к цивилизаторской миссии имперцев, и к коммунистическим принципам.

Центральная сюжетная линия, посвященная делу Гоголь-центра в 2017 году, показывает, что механизм запускается на раз-два, стоит лишь сановитой особе воскликнуть: «По щучьему велению, по моему хотению». Неважно, что лежит в основе хотения — убрать со сцены противное подлинному русскому глазу зрелище или заполучить собственный театр с блэкджеком и крепостными. Улики фабрикуют, фигурантам сочиняют биографии, подключают дополнительную мотивацию для судей.

Жаль, что Лебеденко обходит молчанием историю назначения Серебренникова и Капкова в театр Гоголя. В 2012 году из театра скандально выдавили руководителя Сергея Яшина и внушительную часть актеров. Тогда сыграл пресловутый админресурс. Спустя пять лет админресурс затеял кампанию против самого Серебренникова.

Иногда по тексту может возникнуть ощущение, что образы героев из правящего класса карикатурные. Особенно это прослеживается в случае с олигархом Леоновым-Юлиановым. Он пишет трактат «Государство», верит в способность России рождать собственных Платонов и Невтонов, окружает себя красотками в кокошниках и думает за обедом о гей-пропаганде. Слишком стереотипно, думаешь ты. И вспоминаешь, как публично ведут себя Рогозин или Малофеев. Есть ведь и такие, что слово «бездуховно» без иронии употребляют, поэтому Леонов-Юлианов — это совсем не карикатурный злодей. Ты знаешь, как примерно он мыслит, как дергает за рычаги, как давит неугодных. Знаешь и ничего не можешь противопоставить.

Хочется, как Марина, бросить все и уехать на Шри-Ланку. Там сейчас не время для Юлиановых. Да и для Марин тоже.