Какими русскими традициями был потрясен Александр Дюма?
Великий (также известный как великан своего дела) Александр Дюма, в возрасте 56 лет, автор "Трех мушкетеров", совершил поездку в Россию на 8,5 месяцев в 1858-1859 годах. Приглашенный неким графом на свадьбу свояченицы (графа) и всемирно известного медиума Юма, Дюма устроил для себя настоящее путешествие по всей России, посетив Петербург, Москву, Поволжье и Кавказ. Везде его встречали толпы людей, каждый желал познакомиться с ним. Столы ломались от яств, а он, захлебываясь, покрывал кипы бумаги своими "Путевыми впечатлениями в России" (в 4 томах).
Он был восхищен в России разнообразием, например, поцелуев, где женщины целовали его в обе щеки, а также гостеприимством (всегда насыпали стол, и всегда можно было найти свободную кровать). Его восхищали также факт того, что образованный слой общества в России говорил по-французски. Он также частично восхищался русской рыбой – судаком, налимом (но не стерлядью). Кроме того, все вокруг его знали и читали его произведения. "Очередной роман Дюма был непременной принадлежностью каждого светского будуара или гостиной" (С. Дурылин). В Финляндии он встретил игуменью, которая зачитывалась "Графом Монте-Кристо". Всюду и везде именитые князья, губернаторы провинций, предводители дворянства и помещики оказывали ему теплый прием. Чиновники величали его генералом, так как на шее у него всегда болтался по меньшей мере один орден. Он давал русским и, в свою очередь, получал от них уроки кулинарии, учился приготовлять стерлядь и осетрину, варить варенье из роз с медом и с корицей, а также "оценил шашлык" (А. Моруа. "Три Дюма").
Из "российского" произвеления, вошедшего в знаменитый "Большой кулинарный словарь" Дюма, можно отметить: 1) Стерлядь, 2) "холодный русский суп" (попросту говоря, окрошка из кваса), 3) салат из черных трюфелей по-русски, 4) русская шарлотка, 5) русский салат, 6) "Эрмитаж по-русски" (карп в осетровом соке, глазированные яблоки с рисом, трюфели в салфетке, мелкие пирожные питивье), 7) судак по-московски, 8) фруктовая запеканка по-московски, 9) карп в пиве, или по-московски, и так далее (А. Дюма. Большой кулинарный словарь).
Однако не все было так просто. Например, Григорович, писатель и своего рода гид Дюма в России, привел его на встречу "современными русскими литераторами". Ими оказались Панаевы, он и она, и Некрасов, живущие на даче под Петергофом. Все особенности их тройственного союза хорошо известны. Вот как описал свой визит Дюма: "Наши дрожки повернули направо и остановились перед прелестной дачей на поляне, где семь сотрапезников орудовали вокруг стола с обильной снедью."
Это был Панаев с супругой, Некрасов и четверо их друзей. Все обернулись, услышав шум, и радостно закричали, узнав Григоровича. Громко объявили мое имя, и Панаев заключил меня в объятия.
Вам должна быть знакома удивительная реакция: при первой встрече незнакомых людей в сердцах сразу возникает либо симпатия, либо антипатия. Именно чувство симпатии испытали мы, Панаев и я, один к другому. Мы обнялись, как старые друзья, и объятия были искренними.
Вошла мадам Панаева, я поцеловал ей руку, а она, по трогательному обычаю русских, поцеловала меня в лоб.
Мадам Панаева - 32-летняя дама, очень красивая, с выразительными чертами лица, автор ряда романов и рассказов" (А. Дюма. "Путевые впечатления в России").
А вот как описывает этот и последующие визиты Дюма хозяйка дома, писательница Авдотья Панаева: "Я настаивала, чтобы чествование Дюма происходило не на даче, а на городской квартире, потому что наша дача была мала, да и вообще мне постоянно было много хлопот с неожиданными приездами гостей, потому что было крайне затруднительно доставать провизию" (А. Панаева. "Воспоминания").
Так и решили: на городской квартире. Через два дня "вдруг в аллею, ведущую к нашей даче, въехали дрожки, потом другие и третьи. Мы недоумевали, кто бы это мог ехать к нам, и притом так рано. Это был Дюма и с целой свитой: с секретарем и какими-то двумя французами. После взаимных представлений я поспешила уйти, чтобы распорядиться завтраком. Так как нашествие французов было неожиданно, то я должна была употребить весь запас провизии, назначенный на обед, им на завтрак".
"Я накинулась" на Григоровича "за то, что он, зная, как затруднительно достать провизию, не остановил Дюма ехать к нам, да еще со всей свитой". На что он воскликнул: "Накормите их чем-нибудь! Французы так же голодны, как были голодны их соотечественники в 1812 году: они останутся довольны всем, чем бы вы их ни кормили".
И "действительно, французы были голодны, потому что ели с большим аппетитом. Дюма съел даже полную тарелку простокваши и восторгался ею".
Сделав все это, они выказали намерения после прогулки остаться обедать, а Дюма "начал уверять, что видит первую женщину писательницу, в которой нет и тени синего чулка". "Без сомнения, - заключила Панаева, - он радовался более тому, что его накормят хорошим обедом".
Из Петергофа была срочно доставлена еще провизия.
"За обедом Дюма опять ел с большим аппетитом и все расхваливал, а от курника (пирог с яйцами и цыплятами) пришел в такое восхищение, что велел своему секретарю записать название пирога и способ его приготовления. Мне было очень приятно, напоив французов чаем, проститься с ними".
"Я надеялась, что теперь не скоро увижу Дюма, но, к моему огорчению, не прошло и трех дней, как он опять явился со своим секретарем". И остался ночевать. "Комнат у нас было так мало", что Панаев должен был спать вместе с Григоровичем.
"Дюма был для меня кошмаром в продолжение своего пребывания в Петербурге, потому что часто навещал нас, уверяя, что отдыхает у нас на даче.
Раз я нарочно сделала для Дюма такой обед, что была в полном убеждении, что, по крайней мере, на неделю избавлюсь от его посещений. Я накормила его щами, пирогом с кашей и рыбой, поросенком с хреном, утками, свежепросольными огурцами, жареными грибами и сладким слоеным пирогом с вареньем и упрашивала поесть побольше. Дюма обрадовал меня, говоря после обеда, что у него сильная жажда, и выпил много сельтерской воды с коньяком. Но напрасно я надеялась: через три дня Дюма явился как ни в чем не бывало. Я думаю, что желудок Дюма мог переварить мухоморы".
"Боже мой, как я обрадовалась, когда Дюма приехал, наконец, прощаться перед отъездом на Кавказ. Дюма, прощаясь со мной, наговорил мне много комплиментов и так расчувствовался, что обнял меня и поцеловал. Это было так неожиданно для меня, что я не успела увернуться от его трогательного лобзания".
Бедный Дюма! А он-то думал, что его объятия желанны! И аппетит - уместен. Что ж, запомним и, бросаясь в объятия хозяйки, будем внимательно за ней следить. Пусть будут наши столы полны яств, а все гости пусть будут вовремя и желанны. Пусть наслаждаются на все сто нашим гостеприимством, и пусть их следующий день и множество других дней будут спокойны. Пусть радуются, пусть сорят комплиментами, пусть целуют в обе щеки, но пусть только будут здоровы и счастливы - обязательно все! И пусть когда-нибудь у нас будет только одно желание - вернуться в тот день и в тот час, когда мы все были вместе, пусть даже нас посетил Дюма.
