Как в России запрещали читать иностранное
19 ноября 1937 года физик Петр Капица направил заместителю председателя СНК СССР письмо с жалобой на то, что цензура перестала пропускать иностранные научные журналы, которые он выписывает для работы. В письме Капица отметил, что органы цензуры держат советских граждан «как институток в закрытых учебных заведениях и боятся, чтобы кто не лишил их невинности или не похитил». Патерналистское отношение к населению и попытки оградить его от опасного воздействия заграничных книг были характерны для российской власти задолго до революции. Рассказываем, как и почему в России запрещали иностранную литературу.
1700
Хотя формально первый запрет на распространение и чтение иностранных книг появился еще в «Изборнике Святослава» (1073) — одной из древнейших книг на русском языке, касался он только религиозной литературы. История светской цензуры иностранных книг в России начинается с эпохи Петра I. В 1700 году он даровал своему голландскому другу Яну Тессингу исключительное право на печать и распространение в России книг на славянском и иностранных языках сроком на 15 лет, тем самым фактически запретив ввоз на территорию страны книг других иностранных типографий. Впрочем, и свобода Тессинга не была безгранична: в выданной ему грамоте было оговорено, чтобы все издаваемые им книги «напечатаны были к славе великого государя меж европейскими монархами и к общей народной пользе и прибытку, а пониженья нашего царского величества превысокой чести и государства нашего в славе в тех книгах не было б».
1733
Следить затем, чтобы во ввозимых в Россию иностранных книгах не было никакой крамолы в отношении власти, продолжили преемники Петра I. Так, императрица Анна Иоанновна в 1733 году специальным указом запретила изданную на немецком языке книгу о жизни графа Остермана, графа Миниха и герцога Курляндского Бирона (последний был главным фаворитом императрицы) за то, что в ней «вымышленно-затейные, предосудительные к Российской Империи пашквильные пассажи находятся». Вредную книгу велено было «сжечь, чтобы более оная в Российской Империи рассеяна не была», а впредь подобных книг не ввозить. Годом ранее Анна Иоанновна выпустила указ, серьезно ограничивший ввоз в Россию научной литературы: запрещалось ввозить иностранные книги, если у них были аналоги на русском языке.
1738
В 1738 году Анна Иоанновна направила генерал-губернатору Малороссии Петру Румянцеву приказ, в котором запретила ввозить два польских календаря на 1739 год. По мнению императрицы, они могли угрожать народному спокойствию из-за текстов, которыми сопровождались даты в них: «В обоих календарях находятся о нашей империи, а особливо об Украине, некоторые зловымышленные и непристойные пассажи, чем нерассудительно народ может легко придти в какой соблазн и сумнение». 150 экземпляров уже ввезенных календарей было сожжено, потенциальным распространителям грозило жестокое наказание.
1743
Императрица Елизавета Петровна, взошедшая на престол в 1741 году, начала свое царствование с того, что издала указ, в котором запретила ввозить в Россию книги на русском языке, отпечатанные за границей, и издавать переводы иностранных религиозных книг без разрешения Синода. Тем же указом было предписано следить, чтобы командированные за границу российские поданные больше не занимались там переводами на русский язык: «Впредь в чужие края отправляемых при отпуске накрепко подтверждать, чтобы они, будучи там, книг отнюдь на российский диалект не переводили».
1763
Екатерина II, как известно, переписывалась с Вольтером и вообще благоволила Просвещению, но своих подданных от иностранного влияния старалась ограждать. Уже в 1763 году она издала указ о контроле за выпиской иностранных книг, согласно которому заграничные книги можно было распространять на территории Российской империи только после получения резолюции Академии наук, которая должна была следить, чтобы книги не содержали информации «против закона доброго нрава, нас самих и российской нации». В качестве отрицательного примера Екатерина II приводила роман Жан-Жака Руссо «Эмиль», который нарушал все возможные законы добропорядочности и содержал опасные для общества педагогические идеи. У торговцев, которые будут пытаться распространять книги без резолюции Академии наук, предполагалось конфисковывать весь товар и саму лавку — ее следовало продать, а деньги направить на содержание сирот.
1786
В 1786 году Екатерина II издала второй за свое царствование указ, ограничивающий книгоиздание и книготорговлю иностранными произведениями. Он был направлен против набирающего популярность масонского учения и запрещал книги, содержавшие «странные мудрствования» и «сущие заблуждения». В частности, под запретом оказались «Апология, или Защищение ордена Вольных каменщиков» и «Парацельса Химическая Псалтирь». Нарушившие указ издатели и торговцы лишались права заниматься книжным бизнесом.
1797
Павел I начал цензурную реформу практически сразу после воцарения. Напуганный Французской революцией, он повелел перед публикацией переводных книг в обязательном порядке получать разрешение цензоров, которые должны были следить, чтобы вместе с заграничными книгами в страну не проникли революционные идеи. Особую славу в этот период снискал цензор Федор Туманский, сопроводивший запрет публиковать «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта такой резолюцией: «В сей книге автор старается разные при дворах учреждения осмеивать, как например, весьма едко на стр. 305, что прыганье на веревках производится токмо людьми великими».
1800
В 1800-м Павел I, опасаясь, что цензурных ограничений может оказаться недостаточно, чтобы обезопасить Россию от «разврата веры, гражданского закона и благонравия», запретил ввоз любых книг на любых языках и музыкальных нот.
1822
Взойдя на престол в 1801 году, Александр I отменил запрет на полный ввоз иностранной литературы, но ввел свою систему цензоров, которые должны были одобрять или запрещать публикацию и ввоз любых книг и другой печатной продукции. История сохранила множество цензурных курьезов этого периода. Так, например, в 1822 году была запрещена к печати баллада Вальтера Скотта «Замок Смальгольм» в переводе Василия Жуковского «за отсутствием в ней всякой нравственной цели» и за то, что главный герой «уклоняется от своего долга защиты отечества».
1832
При Николае I главным идеологом цензуры иностранных книг стал Сергей Уваров. Еще до того, как стать министром просвещения и представить царю теорию официальной народности, он ввел особый контроль за публикацией французской литературы, в которой видел прямую угрозу православию, самодержавию и народности. Все французские романы перед публикацией в России должны были отправляться ему на одобрение. В 1832 году Уваров запретил публикацию романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери», посчитав, что в нем есть политический подтекст.
1840
Помимо официальных цензоров за содержанием иностранной литературы следил и лично Николай I. В 1840 году ему не понравился роман Александра Дюма «Учитель фехтования» из-за описания в нем восстания декабристов, и книгу не разрешили публиковать. В 1848 году он приказал изъять и уничтожить тираж книги «О государстве Русском» английского дипломата Джайлса Флетчера, посчитав его сочинение оскорбительным «для России, русских монархов и русской церкви». А в 1850 году наложил запрет на издание романа «Красное и черное» Стендаля.
1862
Царь-реформатор Александр II, придя к власти, пересмотрел подход отца к цензуре иностранных книг: «Собор Парижской Богоматери» опубликовать разрешили, зато запретили другой роман Виктора Гюго — «Отверженные». Первые главы романа были опубликованы в нескольких крупных журналах под заголовком «Обиженные», но дальнейшая публикация была запрещена цензурой под предлогом того, что роман «имеет самое вредное направление».
1905
Начало первой русской революции принесло ряд запретов на книги, которые, по мнению цензуры, могли усугубить протесты. Например, под запрет попали «Мертвецы Коммуны» французского революционера и анархиста Артюра Арну и «Общество будущего» Августа Бебеля.
1923
Строительство нового государства советская власть начала в том числе и с контроля иностранной литературы в магазинах и библиотеках. В 1923 году Горький жаловался Ходасевичу, что Надежда Крупская создала многостраничный «Указатель об изъятии антихудожественной и контрреволюционной литературы из библиотек, обслуживающих массового читателя», в котором среди прочих числились книги Платона, Дюма, Канта, Шопенгауэра, Рёскина, Ницше. Существовал ли такой указатель, сказать трудно, но в 1923 году под контролем Крупской, назначенной Лениным председателем Главполитпросвета, действительно началось очищение библиотек от произведений этих и других авторов, а новые публикации их книг были прерваны, отменены или сокращены. Так, уже согласованное собрание сочинений Платона в 15 томах было сокращено до шести.
1928
На протяжении 1920-х годов издание и перевод иностранной литературы в СССР носили во многом произвольный характер, что нередко приводило к курьезам. В 1928–1929 годах сразу несколько журналов стали по главам публиковать перевод фантастического романа Артура Конан Дойля «Маракотова бездна», в это же время по главам выходившего в Англии. Поскольку ознакомиться с содержанием следующих глав заранее не было возможности, роман цензурировали прямо на ходу, выкидывая при переводе целые фрагменты и оставляя комментарии для читателей. Например, встреча героев с Темным владыкой показалась редакторам чересчур мистической и ее опустили, сообщив читателям, что Конан Дойль увлекается оккультизмом и «не только докатился до мракобесия, но и проповедует его наивными приемами, лишенными даже тени оригинальности и новизны».
1941
В 1941 году в СССР начали переводить роман Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол», но редактор журнала «Интернациональная литература» Тимофей Рокотов написал докладную записку председателю Верховного совета РСФСР Андрею Жданову. В ней он жаловался на то, что Хемингуэй дал нелицеприятный портрет руководителя интернациональных бригад в Испании Андре Марти и, в частности, утверждал, что у него мания расстреливать людей. Жданов согласился с недопустимостью такого описания коммуниста, и роман был запрещен к публикации.
1946
Новый виток борьбы с иностранной печатью начался после войны — на волне борьбы с низкопоклонством перед Западом. В сентябре 1946 года было принято постановление, сократившее финансирование выписки иностранной литературы почти на четверть и серьезно ужесточившее порядок ее использования и хранения. Причиной стала не столько начинавшаяся Холодная война, сколько внутренний бардак: проверка показала, что к выписке иностранной литературы советские ведомства подходят без какого бы то ни было пиетета. Министерство авиационной промышленности вместо специализированных журналов выписывало «Лайф», Министерство судостроения вместо руководства по кораблестроению по ошибке заказало руководство по богослужению, а Министерство Вооруженных Сил и вовсе при оформлении подписки указало списанный абонентский ящик, числившийся за частным лицом, в результате чего это частное лицо в течение 1946 года регулярно получало иностранную военную литературу.
1950
В 1950 году в СССР был запрещен перевод сборника статей «Альберт Эйнштейн: философ-ученый», в составлении которого участвовали выдающиеся ученые, например Нильс Бор и Луи де Бройль, а все имевшиеся английские экземпляры были отправлены в спецхран. Опасным в этой книге советская цензура посчитала то, что в предисловии упомянуты «реакционные» философы (как Бертран Рассел), и то, что Эйнштейн поддерживает строительство Государства Израиль.
1959
В 1959 году в СССР перевели и издали один из самых антисоветских романов — «1984» Джорджа Оруэлла. Но рассчитано это издание было не на массового советского читателя, а на высшее партийное руководство. Книга была настолько секретна, что рассылалась по специальному списку (тираж ее, по всей видимости, не превышал 200 экземпляров) и даже не была направлена в спецхраны.
1962
К концу хрущевской оттепели власть начала критиковать издание иностранных книг, которые сама же разрешила к публикации. В 1962 году министр культуры Екатерина Фурцева обрушилась с критикой на издательства, публикующие огромными тиражами произведения Ремарка, Майн Рида, Буссенара, Дюма и других: «Там многое приукрашивается. Молодежь начинает многому подражать, легко смотреть на жизнь, не дорожить большим и светлым, <...> мы не можем позволить насаждать в умах, особенно молодежи, ненужные нравы». Тиражи переводных книг предписывалось сократить в пользу советских.
1972
С развитием технологий копирования текстов власть столкнулась с угрозой распространения иностранной литературы в самиздате. Советские граждане читали Нобелевскую речь Камю и его роман «Чума», эссе Ионеско и Экзюпери, произведения Франца Кафки и Артура Кёстлера и многое другое в обход запретившей их цензуры. Разумеется, под страхом уголовного преследования. В 1972-м, например, житель Львова получил семь лет строгого режима за «антисоветскую агитацию и пропаганду», которая заключалась в том числе и в том, что он сделал несколько выписок из «Слепящей тьмы» Артура Кёстлера.
1985
Даже при Горбачеве за иностранную литературу еще вполне можно было получить реальный срок. Так, в июле 1985 года, уже после объявления начала перестройки и гласности, в Мурманской области при попытке пересечения границы с Норвегией был арестован инженер Валерий Белокопытов. Помимо попытки бегства из страны, его обвинили в антисоветской пропаганде за перевод на русский язык нескольких работ английского историка Арнольда Тойнби и приговорили к семи годам лагерей строгого режима.
