Интересные фишки в новом романе Пелевина
В ежегодном аттракционе под названием «новый роман Пелевина» с каждым годом оказывается все меньше и меньше литературы и все больше маркетинга. Новостными поводами становится не собственно выход романа, а то, что он заслан в печать, что выбрана его обложка – и даже то, какие необыкновенно жёсткие условия ставят издатели книготорговцам. Книжным обозревателям тоже приходится подписывать необыкновенную бумагу, в которой они обязуются молчать, аки рыбы об лед, до часа икс. Юридическая сила такой бумаги сомнительна, но символическая – ого-го.
Но если все же отвлечься от пирамиды этих сопутствующих смыслов и обратиться к самому тексту «Путешествия в Элевсин», то мы без особого удивления убедимся, что Виктор Пелевин продолжает надстраивать и настраивать грандиозную пирамиду того самого мира, фундамент которого он закладывал в предыдущих книгах «Transhumanism Inc.» и «KGBT+». Мы по-прежнему живём в Добросуде (возникшем в неопределенном будущем на территории России «Добром государстве»), правящая элита которого по-прежнему располагается материально на десяти таерах – подземных этажах банкохранилища, а ментально – в собственном виртуальном мире.
Но здесь автор идёт ещё дальше. На сей раз в мире реальном – в том, что мы называем «реальным миром», – не происходит вообще ничего, повествование не прорывается в него ни на минутку, ни единой сценой. Все ушло в виртуалию и в симуляции – причём это не одно и то же. Виртуалия – это, собственно, мир, в котором герои как бы живут. А симуляция – это, говоря по-простому, компьютерная игра, в которой воспроизводится тот или иной мир, отличный от их повседневного. В данном случае – «Рим 3» (толстый намёк на «Третий Рим») – как бы досконально воспроизведённый Древний Рим имперской эпохи, но с киношными допущениями.
Инновация нового романа – в том, что в него привлечён герой давешнего (2017) удачного «Айфака» Порфирий Петрович. Если кто запамятовал – это литературно-полицейский алгоритм, который расследовал преступления и симультанно писал об этом романы, продажа коих приносила существенный и при этом совершенно законный доход полицейскому управлению. Действие «Айфака» происходило практически в наши дни – или, в терминологии нынешнего мира Пелевина, «в позднем карбоне», – здесь же старый добрый Порфирий Петрович перепрограммирован и назначен императором в этот самый «Рим 3». Заметим, что Пелевин продолжает языковые игры: освоив двусмысленность выражения «храниться в банке», теперь он вспоминает, что имя Порфирий не просто античное, но и императорское: Πορφύριος – «багряный».
Разобравшись в машинерии, попытаемся разобраться, что же, собственно, в этом романе происходит. Если коротко – император Порфирий со своим спутником, который более не пытливый юноша-ученик, обычный протагонист пелевинских романов, а вполне себе «крепкий орешек», жрец-гладиатор Маркус-Мардук, идут вместе в этот самый Элевсин, чтобы совершить грандиозную мистерию, которая изменит будущее, настоящее и, пожалуй, даже прошлое мира. Но оказывается, что и будучи перепрошитым, Порфирий не растерял своих базовых настроек; и одновременно с совершением некого действия он продолжает его описывать. Так, чтобы вышло занимательно и продаваемо.
Более, пожалуй, сказать нечего. Во-первых, разумеется, чтобы не разжевать раньше времени детективную изюминку. Точнее, целую увесистую черносливину. А во-вторых, потому, что собственно сюжет – к чему мы уже привыкли, читая ежегодные опусы Пелевина – плавает, как мозги в баночном физрастворе, в бесконечных и довольно-таки сложно понимаемых рассуждениях о виртуальном, философском, моральном, технократическом и, позволим себе вслед за автором употребить без объяснений учёное слово, аксиологическом аспектах бытия.
«А как же современность? – спросит здесь любопытствующий читатель. – Элевсинские мистерии и самообучающиеся нейросети – это все восхитительно, но неужели нашему автору больше нечего сообщить в этом году?»
Скажем прямо: если и есть, то делает он это крайне сдержанно. Современность прорывается на странице виртуального романа в виде обширных рассуждений о разных видах нейросетей, которые автор, похоже, считает главным трендом отчетного года. И, неожиданно, в виде кокетливого упоминания такой остросовременной реалии, как «зерновая сделка». Причем в контексте, не имеющем ничего общего с тем, что мы встречаем в СМИ. И все? Да, пожалуй, и все. Не мало ли? Пожалуй, мало. Но для заявленного в выходных данных стотысячного тиража – пожалуй, в самый раз.
Впрочем, не совсем все. Отдельный бонус-трек для поклонников Пелевина с большим стажем – длинное проникновенное вставное эссе о концерте «Пинк Флойд» в Помпеях. Точнее – двух концертах с сорокапятилетним интервалом, 1971–2016. Формально оно, разумеется, оправдывается древнеримским сеттингом романа, но ощущение такое, что Пелевину давно хотелось куда-то вставить это эссе. Примерно с 2017 года, когда появился фильм о том, как Дэвид Гилмор со товарищи рискнули снова выйти на помпейскую арену – и верные их поклонники убедились, что время безжалостно не только к кровожадным языческим богам, но и к золотоволосым богам рок-н-ролла.
«Когда музыканты вышли на арену, я узнал брита, поразившего меня своей песней – но с трудом. Он превратился в бочкообразного старика с седой щетиной. Венок, украшавший его плешь, делал его похожим не на небожителя, а на Пана с деревенской росписи».
И это отрадно. Не метаморфоза Гилмора, разумеется, а что Пелевин перестал стесняться своей – совершенно естественной для его поколения интеллигентных мальчиков – любви к британскому року. И этим он сильно отличается от других русских писателей, традиционно к нему совершенно равнодушных (тут можно сделать оговорку и вспомнить Сергея Солоуха – но кто же его вспомнит).
Для тех, кто внимательно следит за сочинениями Пелевина, это не новость. Отсылки к «Пинк Флойд» и «Кинг Кримсон», как и к БГ (признан Минюстом РФ иностранным агентом), порхают по его произведениям, начиная с «Омон Ра». Но такой большой и смыслообразующий фрагмент возникает впервые. И, право же, это стоит запутанных рассуждений о баночном всемирном правительстве и злокозненных алгоритмах.
