5 художников, которые вдохновляли писателей
Многие отечественные писатели и поэты любили живопись, часто посещали картинные галереи и вдохновлялись полотнами, когда писали свои произведения. Читайте, почему сон Татьяны из «Евгения Онегина» называли «босхианским набором», из-за какой картины Федора Достоевского чуть не выгнали из Дрезденской галереи и какого художника «неизбежно и бессознательно» упоминал в своих стихах Иосиф Бродский.
«Босхианский набор» Александра Пушкина
Исследователи считают, что сон Татьяны из «Евгения Онегина» Пушкин написал под впечатлением от картин Иеронима Босха или его подражателей. Есть сразу несколько версий, какими именно произведениями вдохновлялся поэт, когда создавал этот эпизод. Это могло быть полотно самого Босха, картина неизвестного европейского художника, который писал в похожем стиле, или русский лубок с аналогичным сюжетом.
Владимир Набоков в своих комментариях к произведению назвал сон Татьяны «босхианским набором». В этом фрагменте поэмы Пушкин описал множество демонических потусторонних образов — чертей, ведьм, несуществующих животных:
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит?.. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полужуравль и полукот.
Одной из картин, под впечатлением от которой Пушкин мог написать этот эпизод, считается полотно «Искушение святого Антония» неизвестного художника. Оно висело в имении Тригорское, у друзей поэта Осиповых-Вульф. На нем изображен популярный средневековый сюжет — черти в разных обликах искушают святого Антония в египетской пустыне. Похожая картина была у Иеронима Босха. Ее Пушкин мог видеть в альбомах репродукций. Художник Николай Радлов писал: «Насколько чуток он был к переживанию картины, свидетельствует «сон Татьяны», написанный, конечно, под влиянием Босха. Картина его школы, несомненно, висела в Тригорском…» А Юрий Лотман предположил, что поэт вдохновлялся русским лубком «Бесы искушают святого Антония». Его сюжет был также заимствован у Босха.
Федор Достоевский и «Сикстинская Мадонна» Рафаэля
Рафаэль был одним из любимых художников Федора Достоевского, в его петербургской квартире висела репродукция «Сикстинской Мадонны». А в конце 1860-х писатель жил в Дрездене и часто посещал картинную галерею, где хранилось полотно. Его жена Анна Сниткина вспоминала: «Вот сегодня он и придумал стать на стул перед Мадонной, чтоб ближе ее рассмотреть. К Феде подошел какой-то служитель галереи и сказал, что это запрещено. Только что лакей успел выйти из комнаты, как Федя мне сказал, что пусть его выведут, но что он непременно еще раз станет на стул и посмотрит на Мадонну».
Именно в Дрездене в январе 1870 года Достоевский начал писать роман «Бесы» о революционерах-нечаевцах, членах подпольной организации «Народная расправа».
Через отношение к полотну великого художника Достоевский охарактеризовал героев романа. Впервые «Сикстинскую Мадонну» упоминает генеральша Варвара Петровна, мать главного героя Николая Ставрогина: «Степан Трофимович… хочет тоже писать о положении теперешних немецких университетов и, кажется, еще что-то о дрезденской Мадонне». Картину Варвара Петровна не понимает и даже считает лик Мадонны «хуже всех других лиц в натуре». Мать главного героя не интересуется искусством и считает, что «никто уж Мадонной не восхищается и не теряет на это времени, кроме закоренелых стариков».
Так Достоевский показал, что Варвара Петровна подражает молодому поколению, революционерам: они выдвигали идею, что каждый предмет должен нести пользу. А шедевры искусства, по мнению героини, бесполезны. Ставрогина даже сравнивает картину с кружкой и карандашом: «Эта кружка полезна, потому что в нее можно влить воды; этот карандаш полезен, потому что им можно все записать, а тут женское лицо хуже всех других лиц в натуре».
Совсем иначе воспринимает картину Степан Верховенский, учитель Ставрогина. Он придерживается тех же идеалов красоты, которые были популярны в эпоху романтизма: «Я объявляю, что Шекспир и Рафаэль — выше освобождения крестьян, выше народности, выше социализма, выше юного поколения, выше химии, выше всего человечества, ибо они уже плод, настоящий плод всего человечества, и, может быть, высший плод, какой только может быть!» В глазах «прогрессивной» Варвары Петровны он — «закоренелый старик», который восхищается бесполезной безделушкой.
Николай Заболоцкий и «Портрет Струйской» Федора Рокотова
В 1920-х Николай Заболоцкий интересовался авангардной живописью: посещал выставки Марка Шагала, Павла Филонова, Василия Кандинского. Литературовед Владимир Альфонсов писал, что из-за этого в сборнике Заболоцкого «Столбцы» чувствуются элементы «шагаловщины» — лиризм, обилие символов, эмоциональность.
А к 1940-м любимым художником Заболоцкого стал портретист XVIII столетия Федор Рокотов. Поэт покупал в комиссионках Москвы старинные альбомы с репродукциями его картин, часто ходил в музеи, где хранились его работы. А в одном антикварном магазине Заболоцкий приобрел в свою коллекцию портрет XVIII века, который написал неизвестный ученик Рокотова. Картиной Заболоцкий гордился и однажды даже устроил фотосессию на ее фоне.
Он ходил в картинные галереи, на выставки, в мастерские художников. Внимательно рассматривал работы Рериха, Пиросмани, Гудиашвили, Эрьзи… <…> Особенно Заболоцкого стала интересовать портретная живопись. Пристальное внимание он обратил на русского художника-портретиста XVIII века Рокотова, ходил в Третьяковскую галерею, подолгу рассматривал портреты его кисти, читал о нем книги. Тогда же приобрел женский портрет этого художника или его школы, повесил в своей комнате на видном месте, любил поговорить о нем с заходившими знакомыми.
В 1953 году Николай Заболоцкий создал стихотворение «Портрет» о своей любимой картине — «Портрете Струйской». Поэт подробно описал глаза главной героини — помещицы Александры Струйской:
Ее глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Как и Рокотов, Заболоцкий не акцентировал внимание на одежде Струйской. В стихотворении о ней сказано лишь в одной строке: «едва закутана в атлас». Не описал он и фон. Поэт подчеркнул, что главная деталь картины — именно глаза героини. Через них, по мнению Заболоцкого, Рокотов передал ее чувства — «полувосторг, полуиспуг».
«Тоска по Эрмитажу» Осипа Мандельштама
Осип Мандельштам увлекался западноевропейским искусством, бывал в Лувре, Эрмитаже, покупал альбомы репродукций. Как и Достоевский, Мандельштам любил Рафаэля. Впервые поэт упомянул его в стихотворении «Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето…». А в 1937 году Мандельштам написал стихотворение «Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста». Тогда поэт жил в Воронеже. В местном музее он бывал часто, но картин Рафаэля там не было, поэтому это произведение жена поэта Надежда Мандельштам назвала «тоской по Эрмитажу».
Среди других художников, которых Мандельштам упоминал в своих стихах, — Леонардо да Винчи, Тициан, Рембрандт. Еще поэт любил русских иконописцев. Мемуарист Наталья Штемпель вспоминала: «Мы пошли в Третьяковскую галерею… Но осмотр оказался, к моему удивлению, очень коротким. Осип Эмильевич не останавливаясь пробежал через ряд залов, пока не разыскал Рублева, около икон которого остановился. За этим он шел».
Особенно много упоминаний художников и их картин у Мандельштама встречается в повести «Египетская марка». Например, об учениках Тенишевского училища, которое поэт окончил в 1907 году, он писал: «В Тенишевском были хорошие мальчики. Из того же мяса, из той же кости, что дети на портретах Серова». В повести он также упоминал картину Василия Верещагина «Апофеоз войны», «Юдифь» Джорджоне, «Сельский концерт» Тициана.
Рембрандт и Джованни Беллини: картины в стихотворениях Иосифа Бродского
Иосиф Бродский часто упоминал разных художников и их картины в своих стихотворениях. В интервью польскому журналу «Пшекруй» он рассказывал: «Я обожаю живопись. Мне… дороже всех итальянцы; я думаю, Джованни Беллини и Пьеро делла Франческа. В двадцатом веке мне ужасно нравится, может быть больше других, французский художник Вюйар. Боннар тоже, но Вюйар гораздо больше». В других интервью поэт также называл своими любимыми художниками Рембрандта, Сассетту, Жоржа Брака, Рауля Дюфи.
Сразу несколько стихотворений Бродский написал под впечатлением от картин Рембрандта: он долго изучал альбом с репродукциями художника и полагал, что «неизбежно и бессознательно» упоминает эти работы в своих произведениях. Например, описание луча в стихотворении «Сретение» Бродский назвал «рембрандтовским ходом»:
И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
Здесь поэт описал картину Рембрандта «Симеон во Храме», на которой изображен старец Симеон с Иисусом Христом на руках. Художнику Бродский также посвятил стихотворение «Рембрандт. Офорты».
В своих стихотворениях Иосиф Бродский упоминал и отечественных живописцев. Например, в «Эклоге 4-й (зимней)» он писал:
Днем, когда небо под стать известке,
сам Казимир бы их не заметил,
белых на белом. Вот почему незримы
ангелы…
Тут поэт обыгрывает название картины Казимира Малевича «Белое на белом» («Белый квадрат»). Эту же работу художника Бродский упоминал еще два раза — в стихотворении «Ты, гитарообразная вещь со спутанной паутиной» и в «Римских элегиях».
Картину Джованни Беллини «Мадонна с младенцем» Бродский описал в своем эссе «Набережная неисцелимых»: «Я хотел… взглянуть на картину, на дюйм, отделяющий Ее левую ладонь от пятки Младенца. Этот дюйм — даже гораздо меньше! — и отделяет любовь от эротики». В эссе поэт допустил ошибку. Он рассказал, как специально посетил церковь Мадонна-дель-Орто в Венеции ради картины «Мадонна с младенцем». Однако описание Бродского больше подходит под другую работу художника — полотно «Мадонна с младенцем и четырьмя святыми» из венецианского храма Сан-Заккариа.
